говорил, что ты не поймешь.

— Ну, почему… — я оглянулся на отдыхающих, которые от нечего делать глазели на нашу компанию. Что я помню про эту игру? Одни швыряют мяч, другие с визгом разбегаются. Да, так в детском саду мы и играли. А вот эти люди будут на нас смотреть. Смотреть как взрослые дяди и тети швыряют мячиком друг в друга. Мне хотелось побороть в себе это. Саша явно была в команде, и уже нетерпеливо подпрыгивала, ожидая начала игры. Но представить, что я тоже буду там… Вспомнился зарубежный фильм и слова из него: «мужики не танцуют. Арнольд вот не танцует, он даже двигается с трудом».

— Нет, не могу, — наконец ответил я. — Извини, Сокол.

— Да, ничего, — усмехнулся он с очень довольной миной и взглядом «я же говорил». Ненавижу такие взгляды.

Я ретировался на наше покрывало и закурил. Ребята разошлись в стороны и стали самозабвенно швыряться мячом. Девчонки прыгали, визжали. С удивлением я обнаружил, что к игрокам стали подходить другие отдыхающие. Они тоже включались в игру. Причем, там были и пузатые дядечки и степенные дамы, которых в резвости уж никак не заподозришь. Скоро в эту детскую забаву, казалось, уже играло полпляжа. А кто не играл, просто смотрели и смеялись. Ну, может, кроме серьезных мужчин в синих наколках, которые отдыхали чуть в стороне от всех.

Разглядывая эту идиллическую картину, стал думать, что единственный, придурок на этом пляже — я сам. Бирюк, закоплексованный, надутый чурбан. А я же себе стараюсь нравиться. А тут такое откровение. Пришлось уйти грустить в камыши, с сигаретой в зубах. И тут меня ждал сюрприз, на мои обожженный полуденным солнцем плечи легли прохладные руки Саши.

— Не грусти, — сказала она.

— Не грущу, — я повернулся к ней. — А чего ты ушла?

— Надоело, — Саша дотронулась тыльной стороной ладони до головы.

— Ты перегрелась, — догадался я. — Тебе срочно надо в воду, а то солнечный удар и головная боль до вечера.

— Да, — Саша сморщилась.

— Тогда пошли?

— Только, давай, неглубоко, — попросила она.

— Сама глубину выберешь, — ответил я, и уверенно взяв ее за руку, повел к воде.

— И без дурацких шуток, — попросила Саша, оказавшись по щиколотку в воде.

— Никаких шуток, — заверил я.

— И не брызгаться и не топить.

— Я на болвана похож? Ты явно боишься воды, и я не собираюсь ничего такого делать. Наоборот, я буду только для подстраховки, все время рядом.

Это, кажется, подействовало. Саша смело зашагала на глубину и остановилась, крепко сжав мою руку, когда вода ей уже доходила до плеч.

— Дальше не пойду, — испуганно сказала она.

— Ок, — ответил я. — Окунись, здорово же.

— С головой? — с сомнением спросила она.

— Я бы с головой окунулся.

— А если течение?

— Ну, только если Гольфстрим разбушуется, — усмехнулся я.

— Можно я буду держать тебя за руку? — спросила просто так, она уже держала.

— Конечно.

— Никуда не уходи.

— Никуда не уйду.

Она, наконец, нырнула.

— Круто!

Как же она была хороша. Ее волосы слиплись, повисли на плечах сосульками, глаза намокли, и от воды стали особенно выразительными. Наяда.

— Хочешь, я тебя покатаю?

— Как?

— Есть несколько вариантов, могу за руку вести, могу на плечах, в принципе, если не боишься, сможешь за меня держаться, и сплаваем на глубину.

— Все хочу!

И все было. Столько восторга я, пожалуй, не вызывал ни у одной девушки. И да, мы сплавали на глубину. Она называла меня большой черепахой, и прижимаясь всем телом, держалась за шею. А потом она попросила ее отпустить. Ну, как отпустить, я по-прежнему ее держал под руки, но она была более свободна, словно плыла сама. Под нами было не очень глубоко, я это понял, когда в очередной раз попытался перехватить ее удобнее — я чуть больше опустился под воду и почувствовал, как большой палец ноги коснулся дна. И все же, этого было достаточно, чтобы утонуть. Утонуть и в луже-то можно. И в какой-то момент Саша сама это поняла. Она вдруг испуганно дернула ногами и резко прижалась ко мне. Мы оказались лицом к лицу, я почувствовал своей кожей ее купальник, ее кожу, ее губы на своих губах.

— Эй, ихтиандры, долго плавать вредно.

Чертов Сокол.

— Пойдем? — чуть задыхаясь, спросила Саша.

— Пойдем, — немного расстроено, ответил я.

Мы выбрались на берег, держась за руки, словно в этом был смысл, словно пока мы были в воде, нам надо было чувствовать друг друга. И как только ступни коснулись песка, магия исчезла. Саша мягко, но непреклонно разрушила наше единение.

— Наигрались? — чуть злее, чем хотел, спросил я.

— Да, — ответил Сокол, не глядя мне в глаза. — К тому же, Юля ногу поранила.

— Сильно? — встревожилась Саша.

— Пустяки, — ответил Кир, обрабатывая щиколотку несчастной йодом.

— Запасливый, — сказал я, имея в виду антисептик и пластыри.

— Так не в первый раз, — ответил Кир.

— Он у нас врач, — зачем-то пояснил Лелик.

— Еще не врач, — уточник Кир и налепил пластырь девушке на ногу.

— Надо обеззаразить, — сказал Димон и протянул Оля стаканчик с сангрией.

— Может, и остальным нальешь, — заметил Сокол, — раз уж взял коробку.

— Конечно, — ответил Димон, и стал наполнять стаканчики.

Вдруг лицо Сокола изменилось. Оно стало напряженным и немного испуганным.

— Я извиняюсь, молодые люди, не хотел мешать.

Я сидел спиной к подошедшему, поэтому не сразу оценил, почему у всех так вытянулись лица. Но как только повернулся, сразу догадался — к нам подошел один из серьезных, которые отдыхали на пляже чуть в стороне от всех. И хоть он был вежлив, и не казался сильно пьяным, зоновские наколки, рассыпанные по всему телу, нагоняли жути.

— Я вижу, вы отдыхаете, а инструмент пока лежит без дела, — продолжил мужчина, безошибочно обращаясь к хозяину инструмента. — Я сыграю пару песен друзьям. — Это был вопрос, но прозвучал как утверждение. Хотя мужчина не делал никаких попыток самостоятельно забрать гитару, он именно интересовался, вроде как, по-приятельски.

Сокол явно растерялся, он переглянулся с Леликом и Димоном — видимо, с кем он привык советоваться, но Лелик опустил очи долу, ковыряя пластиковой вилкой кусок колбасы, а Димон лучше бы молчал.

— Мы сами сейчас играть будем, — сказал он, чуть дрожащим голосом.

— Но сейчас ведь не играете, — резонно заметил мужчина. — Да я всего на пару песен.

Сокол в отчаянии посмотрел на меня. Вот уж дудки, решай сам, раз такой инициативный. Я не мог ему еще простить, что он нас Сашей выгнал из воды. Я пожал плечами, мол, как решишь.

— Ну и отличненько, — приняв молчание как согласие, мужчина очень деликатно забрал гитару.